О.П. Васильковский Имения Кареселка, Степаница

Установить связь Олега Петровича Васильковского, самого молодого русского генерала на Первой Мировой войне, начальника Петроградского гарнизона летом 1917-го, дипломата БНР, с Прихабским уездом удалось благодаря воспоминаниям мужа его сестры Ф. Балабина. Они приведены после биографической справки об Олеге Петровиче.

Также в январе 2018 года историком Александром Кондратеней была выявлена выписка из метрической книги о рождении Карла Карловича Васильковского, а также справка о смене имени.

ГАПО, фонд 39, опись 22, дело 195, листы 822 оборот-823. Метрическая книга за 1880 год церкви Николаевской погоста Прихабы Себежского уезда Витебской губернии.

 Олег Петрович Васильковский 

Даты жизни: 28.10.1879, Витебская губ., Себежский уезд, Прихабская волость, Имение Степаница (в справке - имение Кареселка) — 12.6.1944, Томск. 

Из семьи отставного капитана Карла Карловича Васильковского и М.П. Вислоух-Крживоблоцкой. Окончил 2-й Императора Петра Великого кадетский корпус (1899) и Николаевское кавалерийское училище (1901, с отличием) в чине хорунжего. Служил в Лейб-гвардии Казачьем полку. Во время Русско-Японской войны служил во 2-м Верхнеудинском казачьем полку. В 1912 в честь освобождения России от наполеоновских войск ему был пожалован Высочайший подарок — золотые часы с имераторским гербом. В 1913, в честь 100-летия битвы под Лейпцигом, Великий князь Николай Николаевич пожаловал ему золотую саблю со своей монограммой, нанесенной золотом на клинке. Есаул гвардии с 1914. С началом Великой войны подал рапорт о переводе в действующую армию, назначен в 3-й Донской казачий полк, а 19.08.1914 получает во временное командование 19-й Донской казачий полк. 26.08.1914 его полк атаковал германские позиции и взял станцию Мукашев. За эту удачную операцию полк получил 319 солдатских георгиевских крестов и особую благодарность в приказе по 1-й армии. За бой 2.03.1915 и взятие в плен двух рот немцев с четырмя пулеметами был произведен в полковники и утвержден в должности командира полка (20.08.1915). 11.06.1915 полк участвовал в сражении с германской бригадой, в состав которой входили 7-й Кирасирский и 8-й Уланские полки. Полк Васильковского потерял 18 офицеров из 24 и 179 казаков, трофеями была взята 5-орудийная батарея и 4 пулемета. За этот подвиг полк получил особое монаршее благоволение, а Васильковский был произведен в генерал-майоры (1917). 2.09.1915 командовал уже бригадой, состоявшей из 26-го Донских казачьих полков 4-й Донской казачьей дивизии. С 10.05.1917 командир бригады 7-й Донской казачьей дивизии. Во время Февральской революции находился в составе 12-й армии Радко-Дмитриева, который командировал его в Петроград, где Васильковский организовал Союз георгиевских кавалеров. 19.07.1917 был назначен на пост главнокомандующего Петроградского военного округа. С 28.08.1917 в распоряжении Военного Министра. Участник выступления генерала Корнилова. С 16.10.1917 в резерве чинов при штабе Петроградского военного округа. Генерал-лейтенант. Принимал участие в формировании ударных частей, которые должны были прекратить развал армии.

Награды: орден Св. Георгия 4-й ст. (ВП 3.10.1908); Георгиевское оружие (ВП 14.07.1908); орден Св. Владимира 3-й ст. с мечами (12.11.1915) за бой под Праснышем и деревней Бартники; бельгийский орден Св. Леопольда с мечами (был вручен через бельгийского консула в 1926 в Эстонии) за бои 11.06.1915.

Принимал участие в антибольшевистском восстании в Ярославле в войсках генерала Карпова. После разгрома восстания Васильковскому удалось скрыться и прятаться в течении года. Неоднократно был арестован, но каждый раз его отпускали. В своих показаниях на следствии полковник Ф.И. Балабин, занимавший в 1917 должность помощника, а потом и начальника штаба Петроградского военного округа, отмечал:

«Чтобы закончить характеристику офицерского окружения данного периода, необходимо сказать еще о генерале Васильковском. После смерти своего тестя А.Е. Губовича, он являлся фактически, распорядителем его суконного магазина в гостином дворе. В начале 1918 года магазин был опечатан и все усилия Васильковского были направлены к тому, чтобы путем подкупов, понемногу выбрать оттуда товар, что ему и удалось. Кроме того, он занимался скупкой бриллиантов и вообще драгоценностей. Как я уже указывал на одном из своих предыдущих показаний, после моего отъезда в деревню, какие-то драгоценности он частью зарыл в саду дома, где я жил (на Аптекарском), частью замуровал в стене подвала. Насколько знаю, зимой 1918 – 19 г. ему удалось эти драгоценности достать, после чего он бежал в Эстонию. Никакой полит.<ической> роли среди офицерства он не играл и никаким полит.<ическим> влиянием не пользовался. Будучи по натуре беспринципным карьеристом и корыстолюбцем, не брезговавшим для достижения целей никакими средствами, он настолько скомпрометировал себя среди офицерства, особенно гвардейского, что иметь с ним дело считалось зазорным. Действительно у Васильковского мне приводилось встречать приказчиков из гостиного двора, каких-то комиссионеров и темных дельцов, но не офицеров и полит.<ических> деятелей. По полит.<ическим> взглядам он обрисовал себя кадетом. Всех ругал и обвинял в кознях против него. Любил себя сравнивать с «боярином в опале», добавляя, что придет время, когда его вспомнят и оценят. Однако он ошибся: за все время гражданской войны, кажется, никто из белогвардейских деятелей о нем не вспомнил и ответственной работы ему не предложил».

30.08.1919 бежал в Финляндию.

В сентябре 1919 прибыл в Ревель с намерением при поддержке английского генерала Марча возглавить СЗА, но был принят в штабе армии весьма подозрительно, и даже подвергнут обыску. 4.10.1919 вернулся в Финляндию. 20.05.1920 переехал в Эстонию, занялся сначала торговлей, а в 1921 открыл собственную мастерскую по ремонту иностранных морских судов. Почти сразу после прибытия в Эстонию назначен представителем Белорусской Народной республики в Эстонии (упомянут в чине генерал-лейтенанта под фамилией Корчака-Крыницы-Васильковского). В это же время он посещал министра А. Хеллата, где сразу же отмежевался от всех русских генералов в Эстонии, давая им такие определения как «шваль» и «старые бабы». В 1923 – 1924 женился на владелице торгового предприятия «Нептун», занимавшегося снабжением иностранных судов продовольствием, Л.А. Захаровой и объединил оба предприятия в одну фирму. Стремился играть ведущую роль среди русских военных и эмигрантов в Эстонии. С А.И. Ивановым, Б.Г. Бояринцевым и др. создал организацию Русское национальное объединение, которая занималась конспиративной и разведывательной деятельностью и сотрудничала с эстонской разведкой. В 1922 этой организацией были изданы две брошюры «В единении сила» и «Кто наш главный враг?». В декабре 1922 – январе 1923 ездил в Берлин и Прагу с целью заручиться поддержкой со стороны влиятельных монархических кругов. Постановлением министра внутренних дел Эстонии от 9.03.1923 за деятельность, наносящую вред государству, ему было предписано покинуть Эстонию. Высылка была заменена на ссылку в Пярну, откуда он был освобожден 5.01.1924. Осенью 1924 за его счет на могилах северо-западников на Коппельском кладбище было поставлено 45 новых деревянных крестов. В том же году он стал инициатором проведения встреч кавалеров ордена Св. Георгия Победоносца и Георгиевского оружия. На первом таком собрании он единогласно был избран главой георгиевских кавалеров в Эстонии. В 1925 на его деньги издавалась нарвская газета «Русский голос». В 1926 произошла его ссора с А.К. Баиовым, поводом для которой стала борьба за право быть избранным кандидатом от Эстонии на Российский зарубежный съезд. Конфликт не был улажен, что стало причиной раскола в среде русских военных в Эстонии. 27.06.1927 Васильковскому было предъявлено обвинение «в проявлении деятельности, угрожающей миру и безопасности Эстонского государства»; в действительности же его вина заключалась в укрытии у себя нелегально прибывшего из Ленинграда некоего Н.А. Вольского, который, вероятно, был одним из агентов Васильковского. По постановлению министра внутренних дел И. Гюнерсона приговаривался к штрафу в 50 000 эстонских марок или одному месяцу тюрьмы и высылке из Эстонии. Отсидел в тюрьме положеный срок и в августе был выслан на остров Хийумаа, откуда вернулся лишь летом 1928. Участвовал в создании Союза русских увечных воинов в Эстонии. В 1930 избран его председателем, но по причине болезни Васильковского эту должность временно исполнял Л.Г. Аллик. В 1931 снова переизбран на пост председателя. В 1932 его сменил В.С. Афанасьев. В 1930 при поддержке Васильковского был организован Союз взаимопомощи чинов бывшей Северо-Западной армии и русских эмигрантов в Эстонии, председателем которого он являлся до закрытия союза в 1936. Был почетным филистром студенческих корпораций Эргония и Славянское братство. 28.06.1940 эстонской полицией был подвергнут обыску.

1.07.1940 был арестован органами НКВД в Таллинне. 9.05.1941 приговорен к расстрелу. 12.08.1941 по причине психического расстройства приговор был изменен на 10 лет ИТЛ.

Источники

Васильковский О. П. Жестокая правда — лучше красивой лжи. Из воспоминаний ген. Васильковского // ПИ. 1921. 9 июня. № 137. С. 2–3 *Хроника // СС. 1921. 15 июля. № 73. С. 4

Беседа с генералом О. П. Васильковским // Кто наш главный враг? Таллинн, 1922. С. 9–31

Бакструб А. [Долль А.] На братских могилах // ПИ. 1924. 9 сент. № 234. С. 3

Собрание инвалидов // НЛ. 1925. 14 февр. № 19. С. 2

Ответ «Русскому эмигранту» // РГ. 1925. 3 июня. № 5. С. 2-3

И.Р. Генерал-лейтенант О.П. Васильковский // РГ. 1925. 27 июня. № 12. С. 3

Греков С. Ген. О. П. Васильковский. 1915–VI–1925 // ПИ. 1925. 30 июня. № 145. С. 3

Б.Б. Генерал-лейтенант О.П. Васильковский // РГ. 1925. 1 июля. № 13. С. 1–2

Долль А. [Бакструб А.Г.] Георгиевский праздник // ПИ. 1925. 28 нояб. № 275. С. 3

Васильковский О.П. Письмо в редакцию // НЛ. 1926. 22 мая. № 40. С. 2–3

Васильковский О.П. Письмо в редакцию // СНЛ. 1926. 3 июля. № 72. С. 4

Хроника // Ч. 1926. 19 июля. № 32. С. 4

Новая высылка русских эмигрантов // ВД. 1927. 29 июня. № 171. С. 1

Подробности причин высылки О. П. Васильковского и других // ВД. 1927. 30 июня. № 172. С. 1

Мин. И. Гюнерсон о высылке четырех // ВД. 1927. 1 июля. № 173. С. 1

Ген. Васильковский уезжает из Ревеля в четверг // ВД. 1927. 9 авг. № 212. С. 1

Собрание русск. инвалидов // СНЛ. 1930. 6 мая. № 48. С. 2

У русских инвалидов // СНЛ. 1931. 2 июня. № 60. С. 2

Hellat A. Tallinna raatuses ja Toompeal // Mälestused iseseisvuse võitluspäevilt. Köide II. Tallinn, 1930. Lk. 271–272

ГАЭ. Ф. 1. Оп. 1. Ед. Хр. 6855

ГАЭ. Ф. 1. Оп. 7. Ед. хр. 28. Л. 14, 16 об., 42, 69, 141, 202

ГАЭ. Ф. 1. Оп. 7. Ед. хр. 30

ФГАЭ. Ф. 129. Д. 28966

ФГАЭ. Ф. 138. Оп. 1. Ед. хр. 46. Л. 53

Бойков В.А. Олег Петрович Васильковский // Эстония. 1995. 25 июля. № 166. С. 5

Бойков В. Честь имею... // Таллинн. 1998. № 10. С. 173–174

Исаков С.Г. Обзор Г.И. Тарасова «Русские в Эстонии. 1927» // Балтийский архив. Русская культура в Прибалтике. Т. VI. Рига, 2000. С. 114

Меймре А. «За веру, царя и отечество»: эпизод из деятельности русских монархистов в Эстонии // Диаспора: Новые материалы. Вып. 3. СПб., 2002. С. 273, 277–280

Бойков В.А. Союз северо-западников // Белое движение на Северо-Западе и судьбы его участников. Сборник статей. Псков, 2004. С. 96–108

Бойков В.А. Архивные материалы о Союзе северо-западников // Труды РИЦЭ / Сост. В.А. Бойков. Вып. 3. Таллинн, 2004. С. 149–178

Приложение к магистерской диссертации Р. Абисогомяна «Роль русских военных деятелей в общественной и культурной жизни Эстонской Республики 1920–1930-х гг. и их литературное наследие» Биографический справочник, Тарту, 2007

http://russianestonia.eu/index.php?title=%D0%92%D0%B0%D1%81%D0%B8%D0%BB%D1%8C%D0%BA%D0%BE%D0%B2%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9_%D0%9E%D0%BB%D0%B5%D0%B3_%D0%9F%D0%B5%D1%82%D1%80%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87

Из протокола допроса Ф.Балабина

(муж сестры О.П. Васильковского)

Еще в конце июня умерла моя теща, небольшая помещица Себежского уезда и моя жена с 7-ми детьми (две наши дочери и 5 сирот племянников и племянниц), уехав на похороны, остались, в связи с продовольственными затруднениями жить в деревне; так как дела "Триокаса" шли все хуже, а сам я все похварывал, я бросил Ленинград и в сентябре уехал в деревню, к жене.

6. Период с сентября 1918 г. по январь 1923 г.

Весь этот период прожил на хуторе Степеницы, занимаясь крестьянством. Недостаточное здоровье и поэтому невозможность извлечь из земли в нужной мере средства пропитания - заставили прибегнуть: 1) к лечению крестьян, 2) к спекуляции контрабандными товарами.

Лечением занимались, главным образом, жена, я в значительной меньшей степени. Лекарства доставали в аптекарском магазине в Себеже. В условиях лечения произошло знакомство с известным в Себежском уезде "зеленым" Сергученко. Он приехал в Степенцы на перевязку руки, разрезанной при выпрыгивании в окно. Эти подробности мы узнали от крестьян позже.

Контрабандой в то время занимались почти все приграничное крестьянство. Несколько раз мы покупали спирт, сахарин и маркизет и продавали в Ленинграде. Я лично ездил с контрабандным товаром в Ленинград два раза, жена несколько больше, думаю раза 4-5. Товар нам привозили на дом, сами никогда границы не переходили и вообще к границе не ездили (от Степеницы около 50 верст).

В 1920 или 1921 году я и моя семья были арестованы в течение 3-х дней у себя в Степеницах следователем ВЧК, тов. Пиляром, по доносу некоего Ю.К. Павловича - бывшего офицера и себежского помещика. Павлович, состоя агентом ЧК, получал большие суммы на раскрытие к.р. работы в уезде и для оправдани расходов доносил всякие небылицы. Приехавший в Себеж тов. Пиляр потребовал от него конкретных данных. Павлович указал меня, как организатора подготавливающегося восстания, имеющего запасы оружия, радио и проч. на 80-100 крестьян, состоящих в моей организации. Подробным расследованием Пиляра провокация была установлена, я освобожден, а Павлович расстрелян.

Павлович несколько раз советовал мне бежать за границу, при этом говорил, что на ст. Розеновской (Зилуппе) начальником пограничного района состоит его товарищ по полку - Аккерман, что он предупредил Аккермана о возможности моего побега и получил от него обещание в содействии. Тогда я этому поверил, но от побега, конечно, отказался. Сейчас допускаю мысль, что Павлович меня провоцировал.

В ноябре 1923 года, в связи с найденным у меня "браунингом" я и моя жена были арестованы и почти месяц содержались в Себеже. Следствие вел тов. Розов. Не найдя ничего опасного в моем пребывании в Степеницах, он освободил меня. При этом он вновь возвращался и просматривал дело, веденное Пиляром.

Как тов. Пиляр, так и тов. Розов, закончив следствие, давали мне искренний совет - бросить деревню, к работе, в которой я неподготовлен, и отдать свои знания и силу на строительство Красной Армии. Уже после раз говора с Пиляром, я решил переменить жизнь и написал два письма в Москву, одно к С.С. Каменеву, другое к помощнику Начальника Военной академии, в которых откровенно изложил свое <.....> и просил содействия о принятии на службу. Ответа ни на одно письмо я не получил. На следующий год, весной, я был вызван в Витебск, на очередное переосвидетельствование, должен был быть принят на службу, но там же заболел сыпным тифом, осложнившимся тяжелым желудочным кровоизлиянием и почти на 1/2 года был прикован к постели. Тов. Розов, которому я высказал свое твердое намерение так или иначе поступить на службу, дал совет лично ехать хлопотать. Тот час, по освобождении, я, собрав необходимые средства, поехал устраиваться в Ленинград. Первая поездка в конце декабря 1923 года была неудачной. Через месяц, в конце января 1924 года я вновь поехал в Ленинград и 2-го февраля 1924 года поступил преподавателем в Броневую школу.

Подытоживая почти шестилетний период жизни в деревне должен сказать, что этот период в материальном отношении самый тяжелый период моей жизни, должен был бы и, несомненно, закончился бы гораздо раньше, если бы я не был обременен громадной семьей в 9 душ. Психологический перелом уже к 20-21 г. был несколько резок, что я ясно понял невозможность в дальнейшем оставаться простым зрителем стройки новой государственной жизни. Указанные выше неудачи в попытке поступить на службу, в связи с исключительно тяжелым материальным положением, постоянными голодовками, связывали инициативу, создавали нерешительность в пере стройке жизни.

Филипп Балабин.

(ГАСБУ, фп., д.67093, т.14, С.241-246, дело Ленинградской контр революционной организации, машинопись, публикуется впервые) 

КОНСТАНТИН ТАРАСОВ

ЖЕСТОКАЯ ПРАВДА — ЛУЧШЕ КРАСИВОЙ ЛЖИ

Из воспоминаний генерала Васильковского

Мемуары малоизвестного главнокомандующего 

Петроградским военным округом

Революция 1917 г. сделала солдат Петроградского гарнизона важнейшими участниками политической борьбы. К победе Февральское восстание привело их участие. От того, кто сможет ими руководить, зависел исход революционного процесса 1917 г. За короткий период в столице России успело побывать на посту главнокомандующего Петроградским военным округом четыре воинских начальника. Наиболее известными являются первый, генерал-лейтенант Л. Г. Корнилов, один из основателей и символ Добровольческой армии в период Гражданской войны, и последний, полковник Г. П. Полковников, запомнившийся, кроме курьезного сочетания звания и фамилии, тем, что не смог организовать защиту Временного правительства накануне Октябрьского переворота. Второй по счету главнокомандующий, генерал-лейтенант П. А. Половцов менее известен, но его мемуары позволили ему занять свое место в истории. А вот третий едва ли не забыт. И это притом, что занимал он свой пост между Июльскими событиями и Корниловским выступлением.

Генерал-майор Олег Петрович Васильковский вступил в должность 3—5 июля 1917 г. В столице России происходили беспорядки, вооруженные демонстрации, хаотическая стрельба — все это связано с участием солдат Петроградского гарнизона. Навести порядок удалось лишь с помощью войск, прибывших с фронта. Правительство встало перед необходимостью решительных мер по восстановлению дисциплины.

Внезапное назначение О. П. Васильковского на эту должность было лишь одним из эпизодов в череде удивительных событий его жизни. Военная карьера сына казачьего офицера была связана с казачьими полками. С ними он принимал участие в Русско-японской войне, за которую получил ряд наград, в том числе орден святого Георгия 4-й степени и золотое оружие. С ними одержал ряд значительных побед в Первую мировую войну, что обеспечило ему быстрое продвижение по службе. 11 июня 1915 г. 19-й Донской казачий полк под командованием О. П. Васильковского участвовал в битве с германской бригадой, в состав которой входили крупные части кавалерии. Погибло 18 из 24 казачьих офицеров и 179 казаков, однако победа была одержана и в качестве трофеев взята орудийная батарея и несколько пулеметов. За этот бой полк удостоился особого монаршего благоволения, а Васильковский был произведен в генерал-майоры. В тот момент ему было только тридцать четыре года, что делало его самым молодым российским генералом Первой мировой войны[1].

После Февральской революции О. П. Васильковский был направлен в Петроград для организации Союза казачьих Георгиевских кавалеров. О том, как он занял пост главнокомандующего Петроградским военным округом, сам Васильковский вспоминал: «18 июля 1917 г. к председателю совета министров [министру-председателю А. Ф. Керенскому] были вызваны представители различных организаций для собеседования. В числе этих представителей был и я. Я был выбран от союза Георгиевских кавалеров. Пост главнокомандующего Петроградского военного округа был вакантным уже в продолжении 10-ти дней, мне предложили занять этот пост и 20 июля состоялось мое назначение»[2].

В своем первом интервью в газете Военного министерства после вступления в должность генерал заявил: «На меня возложена ответственная задача успокоения столицы, и я приложу все усилия, чтобы эту задачу выполнить. Я проявлю всю полноту власти для борьбы с контрреволюционными выступлениями, как слева, так и справа. Моей первой мерой будет вывод из Петрограда всех организованных частей. Они все будут отправлены на фронт. Необходимо также принять все меры, чтобы части эти были подготовлены к боевой деятельности и имели настоящий воинский вид. Я прикажу вести усиленные занятия»[3]. Особое внимание О. П. Васильковский уделял также караульной службе, лично проверяя как несутся наряды[4].

Впервые после ухода с должности Л. Г. Корнилова главнокомандующий округом провел смотр подчиненных ему воинских частей. 20 июля в присутствии О. П. Васильковского и чинов штаба на Дворцовой площади прошел торжественный парад Преображенского резервного полка[5]. В тот же день командующий округом устроил смотр в казармах Семеновского, 22 июля Измайловского, а 25 июля Егерского резервного полка[6]. В целом церемониал и речи генерал-майора повторяли ритуал смотра полков, принятый до революции.

Публикуемые воспоминания проливают свет на особенности управления Петроградским военным округом в условиях революционного кризиса. Однако главная их часть посвящена Корниловскому выступлению. До сих пор роль О. П. Васильковского в этих событиях не вполне ясна.

С одной стороны, в некоторых воспоминаниях можно встретить указания на то, что О. П. Васильковский был осведомлен и сочувствовал заговору[7]. С другой, В. И. Гурко в своих мемуарах отмечал: «Васильковский поддерживал хорошие отношения с такими людьми, как Чернов — будущий министр земледелия, руководивший социалистическими земельными реформами, а в то же время в предреволюционные дни для быстрейшего продвижения по службе искал покровительства великих князей и княгинь. Иначе говоря, он был типичным представителем той породы людей, которые пришли к власти после революции»[8]. Похожие воспоминания оставил и А. И. Верховский, назвав Васильковского «гвардейцем, рыцарем петербургских гостиных и любимцем императрицы», а также горячим сторонником Корнилова[9]. Насколько мемуаристы были осведомлены о связях главнокомандующего, к сожалению, неизвестно. Гурко, писавший в эмиграции, и Верховский, воспоминания которого были опубликованы в Советском Союзе, конечно, имели разные мотивы для оценок.

25 августа 1917 г. в Петроградском Совете стал известен приказ по Петроградскому гарнизону о выводе из столицы для укрепления оборонительной линии в полном составе наиболее «большевизированных» воинских частей, принимавших участие в событиях 3—5 июля. Он вызвал сильное негодование в солдатской секции[10]. Приказ этот, по заявлению помощника главнокомандующего Петроградским военным округом капитана А. И. Козьмина, поступил из Ставки верховного главнокомандующего и носил оперативный характер[11]. Впоследствии солдатские представители в Совете трактовали его как стремление ослабить силы гарнизона накануне попытки установления военной диктатуры[12].

Частью плана заговорщиков был перевод Петрограда на военное положение в связи с предполагаемым новым восстанием большевиков. Это должно было объяснить вступление войск с фронта в столицу и объявление диктатуры. Соответствующий приказ был отдан именно О. П. Васильковским 26 августа 1917 г. Он обратился ко всем жителям города с просьбой сохранять спокойствие и уверял, что «всякого рода попытки вызвать в Петрограде беспорядки и волнения будут подавлять в самом их зародыше всеми имеющимися в распоряжении военной власти мерами»[13].

Однако в дни Корниловского выступления генерал-майор О. П. Васильковский не проявил себя ни как активный сторонник мятежного генерала, ни как защитник революции. Из материалов «Дела Корнилова» можно понять только то, что он отдал приказ о запрещении передвижений в сторону Петрограда воинских частей по железным дорогам внутри управляемого им военного округа[14].

27 августа должность главнокомандующего Петроградским военным округом была упразднена. Вместо нее учреждался пост генерал-губернатора Петрограда, который получил Б. В. Савинков, а исполняющим должность главнокомандующего при нем стал А. И. Козьмин. Генерал-майор О. П. Васильковский при этом не был уволен, расследования в его отношении не велось. Более того, он получил благодарность «за труды понесенные» им «при исключительно тяжелой обстановке» и повышен до генерал-лейтенанта[15].

В своих воспоминаниях О. П. Васильковский назвал себя единомышленником Л. Г. Корнилова, но при этом не пытался представить себя участником заговора. По-видимому, он действительно не был посвящен в детали происходящих событий, выполняя свои обязанности на посту главнокомандующего, соответствующие обстановке.

После Октябрьского переворота, О. П. Васильковский был неоднократно арестован и, в конце концов, покинул Петроград. По его воспоминаниям, он принимал участие в Ярославском восстании в 1918 г.[16] В 1919 г. он смог выехать в Финляндию, а оттуда в независимую Эстонию.

Васильковский начал борьбу за первенство в русской диаспоре в Эстонии[17]. При его участии был создан Союз Георгиевских кавалеров Эстонии и Союз взаимопомощи чинов бывшей Северо-Западной армии и русских эмигрантов в Эстонии, а также Союз русских инвалидов, которые он возглавлял до середины 1930-х гг.[18] Именно в этот период и выходят воспоминания бывшего главнокомандующего. Они напечатаны в таллинской  газете «Последние известия» 9 июня 1921 г. и являются, как следует из текста, реакцией на опубликованные в 1921 г. мемуары Б. В. Никитина «Великая провокация». Начиная свои воспоминания бывший начальник контрразведки Петроградского военного округа, также обращался к образу Л. Г. Корнилова[19].

В 1940 г. после вхождения Эстонии в состав СССР генерал был арестован и отправлен  в лагерь, где и погиб[20]

.

1 Бойков В. Честь имею… // Таллинн. 1998. № 10. С. 173—178.

2. О большевизме и внутреннем состоянии России. Беседа с ген. О. П. Васильковским // Новая Россия (Таллин). 1919. 15 октября.

3. Беседа с новым главнокомандующим войсками Петроградского военного округа // Армия и флот свободной России. 1917. 21 июля.

4. Армия и флот свободной России. 1917. 28 июля, 17, 20 августа.

5. Смотр преображенцам // Голос солдата. 1917. 21 июля.

6. Смотры // Речь. 1917. 21 июля; К [ога] н Н. В Егерском полку // Голос солдата. 1917. 28 июля; Прием гарнизона Васильковским // Маленькая газета. 1917. 25 июля. См. фотографии в ЦГАКФФД.

7. Половцов П. А. Дни затмения (записки главнокомандующего войсками Петроградского военного округа генерала П. А. Половцова в 1917 году) М., 1999. С. 189—190; Иоффе Г. З. Революция и семья Романовых. М., 2012. С. 140.

8. Гурко В. Война и революция в России. Мемуары командующего Западным фронтом. 1914—1917. М., 2007. С. 381.

9. Верховский А. И. На трудном перевале. М., 1959. С. 300.

10. Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов в 1917 году. Протоколы, стенограммы и отчеты, резолюции, постановления общих собраний, собраний секций и заседаний Исполнительного комитета и фракций 27 февраля — 25 октября 1917 года. Т. 4. М., 2003. С. 200—206.

11. Там же. С. 208.

12. Там же. С.288.

13. Объявление Главнокомандующего Петроградским Военным округом генерала Васильковского // Армия и флот свободной России. 1917. 27 августа.

14. Дело генерала Л. Г. Корнилова: Материалы Чрезвычайной комиссии по расследованию дела о бывшем Верховном главнокомандующем генерале Л. Г. Корнилове и его соучастниках: Август 1917 г. — июнь 1918 г. М., 2003. Т. 1. С.312; Т. 2. С. 174, 449, 451

15. Приказы по военному ведомству // Армия и флот свободной России. 1917. 29 августа.

16. О большевизме и внутреннем состоянии России. Беседа с ген. О. П. Васильковским // Новая Россия (Таллин). 1919. 17 октября.

17. Об этой борьбе см. Абисогомян Р. Роль русских военных деятелей в общественной и культурной жизни Эстонской Республики 1920—1930-х гг. и их литературное наследие. Дис… magister artium. Тарту, 2007.

18. Бойков В. А. Олег Петрович Васильковский // Эстония. 1995. 25 июля.

19. Никитин Б. Великая провокация // Отечество (Париж). 1921. № 2. С. 5—6.

20. Бойков В. А. Олег Петрович Васильковский // Эстония. 1995. 25 июля.

В бытность мою главнокомандующим петроградского военного округа при временном правительстве с 20 июля по 27 августа 1917 года, за столь короткий промежуток времени мне пришлось много узнать и пережить такого, что совершенно не известно до сих пор широким массам. История должна знать правду без всяких прикрас, почему я и решил поделиться с читателями своими воспоминаниями об этом интереснейшем периоде русской революции.

30 августа 1919 года я бежал из советской России, где до этого времени скрывался под видом простого рабочего и где за этот период 8 раз был арестован и даже приговорен к расстрелу. 15 сентября 1919 года я прибыл в Гельсингфорс, где мною были написаны несколько статей в заграничные журналы и издана краткая брошюра в виде моей беседы с Г. А. Григорковым, в которых я лишь отрывочно коснулся различных событий за время моего пребывания на посту главнокомандующего[1]. Брошюра моя, содержащая исторический материал, была выпущена в количестве двух тысяч экземпляров. По неизвестным мне причинам она быстро исчезла из продажи, и мало кто успел ознакомиться с ее содержанием. Мне не хотелось как тогда, так и теперь подробно касаться того периода. Находясь заграницей, я ждал и жду другой обстановки, более подходящей, когда беспристрастный суд потребует от всех отчета и занесет на скрижали истории одну лишь правду.

Но безответственные лица, пользуясь своим положением и преследуя всякого рода цели, стараются пристегнуть себя к числу бессмертных героев, как ген. Л. Г. Корнилов и др., и увековечить свое имя тем или иным способом на страницах истории из личного тщеславия, дескать, и «мы пахали». Вот подобные «герои» и заставляют меня взяться за перо и коснуться некоторых обстоятельств того времени. Пока остановлюсь на так называемом «корниловском заговоре».

В свое время я уже писал о ген. Корнилове. Ген. Корнилов — сын бедного сибирского казака. Своим побегом из австрийского плена он привлек внимание заграничной прессы. После возвращения на родину этого национального героя, генерала-солдата, благодаря его честному, прямому характеру между ним и высшим командованием возникло разногласие. Революция выдвигает его на пост главнокомандующего войсками петроградского военного округа. Назначение это он получает, находясь на фронте. Чтобы был крепкий фронт, нужна железная рука в тылу. С предательским приказом № 1[2] ген. Корнилов примириться не мог и снова вернулся на фронт[3]. Вся его жизнь до последних дней — безграничная любовь и служение Родине.

После ген. Корнилова пост главнокомандующего петроградским округом занял ген. Половцев[4], а после него назначен был на этот пост я.

В период, когда я был на этом посту, ген. Корнилов был главнокомандующим фронтом. По должности своей я не был ему подчинен и познакомился с ним в двадцатых числах июля 1917 года, в первый его приезд в Петроград после его ухода с поста главнокомандующего петроградским военным округом. В тот же день мы вместе обедали и после обеда долго беседовали о текущих событиях. На следующий день наша беседа продолжилась: нужно было связать тыл с фронтом, наладить прочную связь, совместную дружную работу. По всем пунктам между нами было достигнуто полное соглашение, и установились взаимное доверие и доброе отношение друг к другу. Когда в начале августа ген. Корнилов снова приехал в Петроград, мы встретились с ним, как единомышленники[5]. У нас была одна цель — Родина и фронт. Все — для фронта! А приказ № 1? Тайные и явные враги России работают. Армия разваливается; нужно принять решительные меры. Ген. Корнилов и я, мы отлично понимаем это. Понимал это и военный министр Б.В. Савинков[6], нервничал и сознавал это Керенский.

Господа Гоцы[7], Даны[8], Либерманы[9] и прочие представители совета рабочих и солдатских депутатов контролировали и парализовали всякую самостоятельность Керенского — его это тяготило и мучило. Не было твердой власти, а без нее Россия, подталкиваемая со всех стороны сознательными и бессознательными врагами, летела в пропасть. «Патриоты справа», не желая, как они выражались, служить Керенскому, в исступлении кричали: «Чем хуже, тем лучше!». Керенский сознавал все это, сознавал, что власть выскользнула из его рук и фактически уже принадлежит совету рабочих и солдатских депутатов, что нужно было прийти к известному соглашению с ген. Корниловым и… уничтожить, разогнать этот совет, который был ненавистен ему, мешал его единоличной диктаторской власти. Положение подучалось для Керенского очень щекотливое. С одной стороны, он все-таки продолжал считать себя социалистом, представителем рабочих и солдат, с другой стороны эти рабочие и солдаты в тайниках его души были ему ненавистны, как помеха его единоличной власти. Ненавистен был ему также и ген. Корнилов: он боялся его железной власти, но все же предпочитал, войдя с ним в соглашение, сначала разогнать при помощи его более опасный для него в то время совет рабочих и солдатских депутатов. Впоследствии он рассчитывал легко избавиться и от Корнилова. Таков был план Керенского.

Для спасения России и армии, как оплота ее безопасности, ген. Корнилов готов был идти на все. Для этой цели нужно было укрепить тыл, очистить столицу России — Петроград о всякого сброда, расформировать полки, зараженные большевизмом, разогнать советы рабочих и солдатских депутатов, ввести для спасения Родины твердую власть и порядок, а в войсках — дисциплину. Керенский не препятствовал этому. За первые две недели моего командования войсками петроградского округа мною было расформировано 11 полков, разоружено и выслано из пределов Петрограда и Петроградской губернии 43 тысячи запасных чинов, около 15 тысяч их были заключены в село Медведь, выведен был из Петропавловской крепости зараженный большевизмом запасный ба­тальон лейб-гвардии 3 Стрелкового полка, и отправлена на нарвские и юрьевские позиции для рытья окопов как ненадежная 2 гвардейская запасная пехотная дивизия[10]. Самое тяжелое было сделано. Я пишу — самое тяжелое, так как трудно себе представить, при каких условиях приходилось работать. Весь штаб округа был составлен помимо меня, еще до моего назначения. Кроме политического комиссара капитана Кузьмина[11] и его помощника Миронова[12], которые контролировали штаб округа, ведали всеми политическими делами его и делали непосредственные доклады Керенскому, при штабе находилась еще наблюдательная комиссия из пяти лиц от совета рабочих и солдатских депутатов[13]. Все эти комиссии всячески мешали расформированию большевистски настроенных полков, высылке их из пределов Петроградской губ. и били по этому поводу тревогу в Таврическом дворце.

От совета рабочих и солдатских депутатов приехала ко мне особая комиссия и просила меня явиться в Таврический дворец и высказать на заседании совета мои политические убеждения, а также дать разъяснения по поводу моих действий и распоряжений. 3 августа я прибыл в Таврический дворец. Зайдя в кабинет председателя, которым в то время был Чхеидзе[14], я попросил вызвать его ко мне. Чхеидзе явился в сопровождении Дана и Соколова[15] с забинтованной головой (это была награда ему за приказ № 1 от «благодарных солдат») [16]. От личных объяснений перед советом солдатских и рабочих депутатов я отказался, а попросил Чхеидзе, как председателя, передать совету следующее: Военные не должны заниматься политикой; армия, занимающаяся политикой, перестает быть армией; страна же, которая не обладает армией, спаянной железной дисциплиной, идет к развалу и гибели. «Пока я нахожусь на своем посте», сказал я Чхеидзе: «я не могу допустить гибели Родины, а поэтому, если вы вынесете политику на улицу, то я прикажу арестовать и вас».

Керенский во время моих докладов всегда интересовался, как идут расформирования ненадежных полков, высылка их, разгрузка Петрограда и его окрестностей от запасных солдат. О ген. Корнилове почти никогда мы не говорили. Хотя ген. Корнилову я подчинен и не был, но всегда сообщал ему о ходе работы.

23 августа мне доложили, что какие-то казачьи части вступили в пределы петроградского округа и должны якобы занять: Царское, Гатчину, Петергоф и Красное Село.

В 11 часов утра у меня был доклад у Керенского, и я спросил его, известно ли ему об этом, и почему не поставили меня, как главнокомандующего, своевременно в известность. Керенский подтвердил мне тогда же, что ему все известно, что эти кавалерийские части идут на отдых и станут в окрестностях Петрограда на «всякий случай». После моего доклада, который происходил в Зимнем дворце, я зашел к ген. Барановскому[17], состоявшему при Керенском и заведовавшему его канцелярией. О приближавшихся к Петрограду кавалерийских частях ген. Барановский мне ответил то же самое, что и Керенский, но казался встревоженным и был неразговорчив. Все было обставлено тайной. В тот же день я узнал, что кубанская казачья дивизия, находившаяся в Финляндии, стала готовиться к посадке в вагоны для движения на Петроград. Сильные, надежные казачьи и кавалерийские части вместе со своими батареями должны были охватить Петроград кольцом. Без разрешения главнокомандующего фронтом эти части не могли самовольно двигаться к Петрограду. Значит, об этом знали как ген. Корнилов, так и Керенский.

На страницах издающегося в Париже журнала «Отечество», в № 2 за 1921 г., я прочел статью Б. Никитина[18] под заглавием: «Великая провокация». В этой статье он пишет, что в бытность его генерал-квартирмейстером при штабе петроградского военного округа в то время, когда я был главнокомандующим этим округом, он, Никитин, имел беседу со мной, во время которой я ему будто бы заявил, что ген. Корнилов составил заговор против временного правительства[19].

В бытность мою главнокомандующим начальником штаба при мне был полк. Багратуни[20], должность генерал-квартирмейстера занимал подполковник Параделов[21], а не Б. Никитин, как это он утверждает, и докладов он мне также никогда никаких не делал. В те дни, когда войска под командой ген. Крымова двинулись в направлении Петрограда, в штабе все знали для какой цели идут эти войска. И подобные выступления в то время, как и теперь, называли одним словом «заговор», но он не мог быть против временного правительства, как утверждает Б. Никитин, так как в нем участвовал и Керенский. Этот «заговор» не опорочил Корнилова, а лишь увеличил его славу.

24 августа в 3 ч. дня я имел снова доклад у Керенского. Когда я вошел к нему, сразу же заметил его возбужденное состояние. Он нервно ходил по кабинету. Во время доклада он неожиданно подал мне телеграмму, адресованную на мое имя, и спросил: «Генерал, что означает сей сон?». «Какой сон?» — ответил я ему. Разворачиваю телеграмму и читаю: «Главнокомандующий безотлагательно просит вас приехать в ставку. Генерал Лукомский[22]». Доклад мой не состоялся… Следовали его вопросы и мои ответы и наоборот. Керенского осаждали: Гоцы, Даны, Либерманы, депутации солдат и рабочих из Таврического дворца. Все требовали от него и ждали ответа о происходивших событиях. Керенский имел жалкий, растерянный вид. «Что же, вы поедете в ставку?» — обдумывая что-то, после нашего общего молчания спросил он меня. — «Для пользы нашего общего дела, чтобы согласовать наши совместные действия, я считаю, что мне необходимо немедленно ехать туда», ответил я. Наступила новая пауза. Наконец, в сильном раздражении Керенский сказал мне: «Вы подчинены по должности вашей не ген. Корнилову, а лично мне, а поэтому я не хочу, чтобы вы к нему ехали»[23].

Я служил и работал не Керенскому, а Родине и народу. Я был у власти, но не имел ее. Я задыхался в атмосфере лжи, обмана и провокации, но в одиночестве своем был бессилен. Посылка войск с фронта на Петроград была сделана с полного согласия Керенского. Мало того, о их движении он скрыл от меня. Будучи главнокомандующим, я знал об этом из других источников, а не от него. Надежды мои рухнули… Не имея больше сил переносить всю эту грязь, я в заключение моего разговора с Керенским сказал ему следующее: «Александр Федорович! Я — у власти, но я — без власти; так работать я больше не могу. Россию вы ведете к гибели. Прошу уволить меня с занимаемого мною поста». На этом разговор наш был кончен, и с тех пор я больше не встречался с ним. Не знаю, какое объяснение по поводу моего ухода с поста Керенский дал временному правительству, но 27 августа пост главнокомандующего войсками петроградского военного округа был упразднен[24], а мне за мою работу временное правительство объявило благодарность и впредь до нового назначения оставило в своем распоряжении.

Не могу обойти молчанием память национального русского героя, ген. Крымова, который являлся начальником войск сводного корпуса, двигавшегося на Петроград. Ген. Крымова я отлично знал еще с русско-японской войны. Он еще тогда в чине капитана генерального штаба, находясь при штабе 4-го Сибирского корпуса ген. Зарубаева[25], приобрел популярность. В европейскую войну, командуя казаками, он особенно прославился набегами в тыл немцам в восточной Пруссии. Его уважали и горячо любили офицеры и казаки, как человека и боевого начальника, который всегда находился там, где была опасность, служа всегда и во всем личным примером. Эта была светлая личность, большой военный талант. Его смерть — незаменимая потеря для Родины. Память о нем навсегда сохранится в сердце русского народа. Когда Крымов узнал, что его наступление на Петроград спровоцировано, он прекратил наступления, приехал в Петроград, виделся с Керенским, имел с ним объяснение, а затем застрелился. Неправда, что причиной его преждевременной смерти послужила ссора его с Керенским; причина одна: он не мог примириться с невиданным предательством.

Глубоко чтя память наших героев, генерала Корнилова и генерала Крымова, русский народ должен потребовать ответа от виновников их смерти.

Ревель, 28 мая 1921 г.

1. Имеется в виду Беседа с генералом О. П. Васильковским. Сост. Г. Г-ов. Гельсингфорс, 1919. Также материалы беседы были опубликованы в таллинской эмигрантской газете «Новая Россия» 15—19 октября 1919 г.

2. Приказ № 1 принят Петроградским Советом 1 марта 1917 г. Он был составлен при участии делегатов от воинских частей Н. Д. Соколовым, А. Н. Падериным, А. Д. Садовским, Ю. А. Кудрявцевым и др. В документе содержалось предписание солдатам Петроградского гарнизона создать комитеты из своих представителей, направить делегатов воинских частей в Петроградский Совет. Приказ передавал право распоряжения оружием солдатским выборным комитетам. Особенно важное положение содержалось в пункте о том, что «во всех своих политических выступлениях воинская часть подчиняется Совету рабочих и солдатских депутатов и своим комитетам» (Злоказов Г. И. Новые данные о Приказе № 1 Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов // Источниковедение отечественной истории. М., 1982. С. 62—71.).

3. Генерал-лейтенант Л. Г. Корнилов покинул пост главнокомандующего Петроградским военным округом вскоре после Апрельского кризиса, когда во время уличных демонстраций он отдал приказ артиллерии выступить на Дворцовую площадь. Распоряжение это не было выполнено. Сам Л. Г. Корнилов впоследствии объяснил причины своего ухода: «Совет неоднократно пытался принять непосредственное участие в деле командования войсками с целью иметь в них оружие для достижения своих политических целей. Не считая возможным для себе быть невольным свидетелем и участником разрушения армии, я предпочел просить освободить меня от поста главнокомандующего войсками Петроградского военного округа и получил в начале мая назначение на должность командующего VIII армией» (Дело генерала Л. Г. Корнилова. Материалы Чрезвычайной комиссии по расследованию дела о бывшем Верховном главнокомандующем генерале Л. Г. Корнилове и его соучастниках. Август 1917 г. — июнь 1918 г. Т. 2. М., 2003. С.185) .

4. П. А. Половцов (1874—1964) — генерал-лейтенант. Участник Русско-японской и Первой мировой войн. Накануне революции начальник штаба Кавказской туземной дивизии. После февраля 1917 г. член военной комиссии Государственной думы. С 18 мая 1917 г. назначен главнокомандующим войсками Петроградского военного округа. В ходе событий 3—5 июля 1917 г. руководил правительственными войсками в наведении порядка в Петрограде. В связи с этими действиями 12 июля 1917 г. отстранен от должности. До ноября 1917 г. командующий Кавказским туземным корпусом, позже главнокомандующий Терско-Дагестанского края. Эмигрировал в 1919 г. Умер в Монте-Карло.

5. Л. Г. Корнилов посещал Петроград дважды: 3 и 10 августа 1917 г. О втором приезде Верховного главнокомандующего П. А. Половцов вспоминал: «Поезд Корнилова прибыл. Всюду текинские часовые. Настроение свиты нервное — боятся покушения. Попадаю как раз к обеду. Корнилов усаживает меня рядом с собой; по другую сторону от меня Васильковский. Смеемся по поводу редкого сочетания трех главнокомандующих Петроградским округом, сидящих рядом в хронологическом порядке» (Половцов П. А. Дни затмения (записки главнокомандующего войсками Петроградского военного округа генерала П. А. Половцова в 1917 году) М., 1999. С.189) .

6. Б. В. Савинков (1879—1925) — эсер, писатель. Лидер Боевой организации партии в 1903—1911 гг., организатор ряда террористических актов. В апреле 1917 г. вернулся в Россию из эмиграции. Являлся комиссаром Временного правительства VII армии, позже Юго-Западного фронта. С июля 1917 г. — управляющий военного министерства и товарищ военного министра, которым был А. Ф. Керенский, совмещая при этом роль министра-председателя. 27 августа 1917 г. во время наступления Л. Г. Корнилова на Петроград назначен военным губернатором столицы, однако спустя три дня подал в отставку со всех занимаемых постов. В октябре 1917 г. исключен из партии эсеров. Активный участник Гражданской войны. С 1920 г. в эмиграции. В 1924 г. В. Б. Савинков нелегально приехал в СССР, был арестован. В 1925 г. погиб в тюрьме при не до конца выясненных обстоятельствах.

7. А. Р. Гоц (1882—1940) — один из основателей партии эсеров, член ее ЦК. С 1906 г. участвовал в Боевой организации партии. В 1907 г. арестован и приговорен к каторжным работам. В 1915 г. переведен на поселение в Иркутск. После февраля 1917 г. лидер фракции партии в Петроградском Совете, член президиума ВЦИК Советов. После Октябрьского переворота член Комитета спасения Родины и революции. В период Гражданской войны организовывал вооруженные отряды эсеров. В 1920 г. арестован. В 1922 г. осужден по процессу правых эсеров на пять лет заключения. В 1939 г. вновь осужден. Умер в лагере.

8. Ф. И. Дан (Гурвич) (1871—1947) — один из лидеров меньшевиков. Неоднократно арестовывался и высылался в Сибирь. После февраля 1917 г. член Исполкома Петроградского Совета и президиума ВЦИК. После Октябрьского переворота выступал за сотрудничество с большевиками. В 1922 г. выслан за границу. Умер в США.

9. Имеется в виду М. И. Либер (Гольдман) (1880—1937) — меньшевик, один из основателей партии Бунд. Несколько раз подвергался арестам и ссылке. Вернулся из ссылки после февраля 1917 г. Член Исполкома Петроградского совета, товарищ председателя ВЦИК Советов. После Октябрьского переворота неоднократно был арестован. Расстрелян в 1937 г.

10. По данным Г. Л. Соболева за июль-август из Петрограда было отправлено на фронт более 50 тыс. солдат. Прежде всего из тех воинских частей, которые приняли активное участие в событиях 3—5 июля 1917 г.: 1-й, 3-й, 176-й и 180-й пехотные полки, запасные батальон Гренадерского и Московского полков и др. (Соболев Г. Л. Петроградский гарнизон в борьбе за победу Октября. Л., 1985. С.188).

11. А. И. Козьмин (Кузьмин) (1880—1920) — эсер, капитан. Участник восстания в Красноярске в 1905 г. В 1906—1912 гг. в эмиграции. Вернувшись в Россию, сдался властям и был приговорён к каторге. Освобожден в 1917 г. После того, как в мае 1917 г. А. Ф. Керенский становится военным и морским министром, А. И. Козьмин получает должность помощника главнокомандующего Петроградским военным округом, который занимал до Октябрьского переворота. Трижды исполнял обязанности главнокомандующего войсками округа (8—18 мая, 13—20 июля, 27—29 августа). Умер от тифа в Новониколаевске.

12. Н. Д. Миронов (1880—1936) — эсер, востоковед. До революции приват-доцент Петроградского университета. В 1905 г. выпускал социалистический бюллетень «Буревестник», с которым сотрудничал А. Ф. Керенский. С 1908 г. отошел от революционной деятельности. После Февральской революции привлечен А. Ф. Керенским для работы в Отделе контрразведки министерства юстиции. 27 июля 1917 г. назначен начальником Контрразведывательного отдела штаба Петроградского военного округа. С начала августа выполнял личные поручения Б. В. Савинкова и А. Ф. Керенского по делам контрразведки. После Октябрьского переворота преподает в Иркутском университете. В 1920 г. эмигрировал. Продолжал научную деятельность в Китае, Японии и во Франции. Умер в Тунисе.

13. Вероятно, имеется в виду совещание при главнокомандующем, созданное 11 мая 1917 г. Совещания проходили ежедневно под председательством генерала П. А. Половцова или А. И. Козмина. В состав также входили 2—3 офицера штаба, представитель от городского управления и 7 представителей от Петроградского Совета (Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов в 1917 году. Протоколы, стенограммы и отчеты, резолюции, постановления общих собраний, собраний секций и заседаний Исполнительного комитета и фракций 27 февраля — 25 октября 1917 года. Т. 3. М., 2002. С. 44). 4 августа на заседании солдатской секции Петроградского Совета было отмечено, что генерал О. П. Васильковский не считается с совещанием при главнокомандующем, единолично намечает вопросы, подлежащие обсуждению. (Петроградский Совет… Т. 4. М., 2003. С.104).

14. Н. С. Чхеидзе (1864—1926) — меньшевик, член ОК РСДРП. Депутат III и IV Государственной думы от Тифлисской губернии. В период Февральского восстания член Временного комитета Государственной думы. Председатель Исполкома Петроградского Совета и ВЦИК. В феврале 1918 г. возглавил Закавказский сейм, а после образования Грузинской республики председатель Учредительного собрания. В 1921 г. эмигрировал во Францию. Покончил жизнь самоубийством.

15. Н. Д. Соколов (1870—1928) — социал-демократ, присяжный поверенный. Выступал защитником по политическим делам. Активный участник Февральской революции. Один из авторов Приказа № 1. Умер в Ялте в 1928 г.

16. 20 июня 1917 г. Н. Д. Соколов, находившийся в составе делегации Исполкома Петроградского Совета на Западном фронте, во время митинга в поддержку наступления был жестоко избит солдатами. По воспоминаниям Н. Н. Суханова, «долго, долго, месяца три после этого он носил белую повязку — „чалму“ — на голове» (Суханов Н. Н. Записки о революции. Т. 2. М., 1991. С. 309).

17. В. Л. Барановский (1878—1931) — генерал-майор. Шурин А. Ф. Керенского. Участник Первой мировой войны. После Февральской революции член Военной комиссии Временного комитета Государственной думы. С 6 мая 1917 г. начальник Кабинета военного министра, с 30 августа начальник Военного кабинета министра-председателя и Верховного главнокомандующего. С конца 1918 г. на различных должностях в Красной армии. В 1931 г. арестован, умер в лагере.

18. Б. В. Никитин (1883—1943) — подполковник. Участник Русско-японской и Первой мировой войн. С 12 марта 1917 г. исполняющий должность начальника Контрразведывательного отделения штаба Петроградского военного округа. В июне 1917 г. генерал-квартирмейстер штаба Петроградского военного округа. С июля по август 1917 г. начальник разведывательного отделения Главного управления Генерального штаба. После Корниловского выступления перешел на службу начальником штаба Кавказского туземного конного корпуса. Активный участник Гражданской войны. В 1920 г. эмигрировал. Умер в Париже.

19. Статья вошла в книгу Б. В. Никитина «Роковые годы», изданную в Париже в 1937 г., с разъяснениями по поводу этого эпизода. По дороге в Ставку Верховного главнокомандующего между О. П. Васильковским и Б. В. Никитиным состоялся разговор:

«Васильковский: Теперь дальше. Известно ли вам, что с этим поездом едут в Могилев Савинков и Миронов? Знаете ли вы, для чего они едут? Так я вам скажу: они едут арестовывать Лигу офицеров (имеется в виду Военная лига или Союз офицеров — организации, поддерживавшие Л. Г. Корнилова — К. Т.).

— Вот как! — подаю реплику, улыбаясь.

Васильковский: Нет, подождите. Я говорю серьезно. Я вас прошу — как только попадете в Могилев, немедленно предупредите Лигу. Ведь это же скандал на весь фронт!

Я: Непременно. А теперь тоже по душам. Ответьте мне на один вопрос. Кругом говорят о каких-то заговорах Корнилова. Правда ли это?

Васильковский: Сам я ни секунды не верю. Но Временное правительство уверяет, что заговор действительно существует и что будто у него на этот предмет самые точные сведения» (Никитин Б. В. Роковые годы. Новые показания участника. М., 2007. С. 241).

20. Я. Г. Багратуни (1879—1943) — генерал-майор. Участник Русско-японской и Первой мировой войн. До июля 1917 г. командир 8-го Туркестанского стрелкового полка. С 12 июля 1917 г. начальник штаба Петроградского военного округа. 25 октября 1917 г. после отстранения от должности полковника Г. П. Полковникова назначен главнокомандующим Петроградским военным округом. После занятия штаба округа отрядами Военно-революционного комитета подал в отставку, покинул Зимний дворец, был арестован и отправлен в Петропавловскую крепость. 31 декабря 1917 г. освобожден. С 1918 г. принимал активное участие в революционных событиях в Закавказье. С 1919 г. на дипломатической службе Армянской демократической республики. Остался в эмиграции. Умер в Лондоне.

21. Н. Н. Пораделов (1887—1948) — полковник, энес. Участник Первой мировой войны. С июля по октябрь 1917 г. исполняющий должность генерал-квартирмейстера штаба Петроградского военного округа. В ходе октябрьских событий после увольнения Г. П. Полковникова подал в отставку. Член Военного отдела Комитета спасения Родины и революции. С 1920 г. в эмиграции. Умер во Франции.

22. А. С. Лукомский (1868—1939) — генерал-лейтенант. Перед Первой мировой войной возглавлял мобилизационный отдел Главного управления Генерального штаба. В 1915 г. назначен помощником военного министра, совмещая эту должность с должностью начальника канцелярии Особого совещания по обороне государства. С конца 1916 г. генерал-квартирмейстер штаба Верховного главнокомандующего. С июня 1917 г. начальник штаба в Ставке Верховного главнокомандующего. В августе 1917 г. А. С. Лукомский поддержал выступление Л. Г. Корнилова, за что был арестован и заключен в Быховскую тюрьму. После побега один из основателей Добровольческой армии. Активный участник Гражданской войны. В 1920 г. эмигрировал. Умер во Франции.

23. Указанная телеграмма, которая послужила поводом для отставки главнокомандующего Петроградским военным округом, не выявлена. Однако известно, что 28 августа О. П. Васильковскому был направлен ультиматум от Л. Г. Корнилова: «При объявлении Петрограда с его окрестностями на военном положении и при подчинении мне Петроградского военного округа войска, составляющие гарнизон Петрограда, не были подчинены мне. В настоящую минуту, дабы избежать напрасного кровопролития, предписываю вам с вверенными вам войсками подчиниться генералу Крымову и исполнить все его приказания». Аналогичное требование было направлено командующему Московским военным округом А. И. Верховскому (Владимирова В. Контрреволюция в 1917 году (корниловщина). М., 1924. С. 151—152).

24. В своем последнем приказе по Петроградском военному округу О. П. Васильковский сообщил: «Волею Временного правительства должность главнокомандующего упразднена, и я оставляю вас, войска Петроградского округа. Приняв как честь мое назначение я твердо и неуклонно старался вести вас к укреплению завоеванной свободы. Усилия мои и командного состава при поддержке ваших представительных органов не остались бесплодны. Я покидаю войска в твёрдой уверенности, что никакие попытки контрреволюции, как слева, так и справа не будут иметь успех в вашей среде, и что беспощадно подавляя все её проявления, вы в то же время, когда этого потребуют от вас, станете стеной против внешнего врага для защиты родины и свободы» (Приказ по Петроградскому военному округу 28 августа // Армия и флот свободной России. 1917. 29 августа). 28 августа в экстренном номере «Известий» было сообщено, что по указу Временного правительства было введено военное положение, в связи с чем вся военная и гражданская власть в столице была передана Б. В. Савинкову, капитану А. И. Козьмину, генералу Д. П. Багратиону и генералу В. Л. Барановскому (Военное положение в Петрограде // Известия. 1917. 28 августа).

25. Н. П. Зурбаев (1843—1912) — генерал-адъютант. В 1904—1905 гг. командир 4-го Сибирского армейского корпуса. В 1905—1906 гг. помощник главнокомандующего войсками гвардии и Петербургского военного округа. В 1909—1912 гг. командующий войсками Одесского военного округа.

https://zvezdaspb.ru/index.php?page=8&nput=2934

Имение Степеницы.

Васильковские.

Становление хозяйства Луппо

Степеницы – усадьба, помещичье имение Васильковских – генерала Васильковского (?–?) и его жены Марфы Петровны Васильковской.

Генерала Васильковского местные жители помнили лишь по его намогильному памятнику на лютеранских кладбищах, сохранившемуся до Октября и разорённому после революции. После смерти Васильковского его жена Марфа Петровна Васильковская долгие годы, уже при Советской власти, не выходила из памяти крестьян её деревень.

Землевладение Васильковских вместе с лесом занимало 400 десятин (406 гектаров). Оно включало деревни Степеницы, Швецово, Кривцово, Бахарево, Кареселку, Байдаки, Лобово, Речку. Усадьба располагалась у левого берега реки Великой по прямой километрах в трёх от деревни Жевлаки (Пригородной волости, 2014 г.) на восток. Дом, хозяйственные постройки, большой плодовый сад, липовые аллеи из вековых деревьев, кругом лес, за усадьбой – тихие глубокие воды реки Великой (восточная сторона). До революции Марфа Петровна имела 90 голов крупного рогатого скота, 30 лошадей. На её землях не было обществ (общин), жители деревень оставались батраками или издольщиками. Хозяйство Васильковской постепенно беднело.

При дворе барыня держала 12 постоянных работников и управляющего. Работникам платила по 20 рублей в год, управляющему – 5 рублей в месяц. Семейным дворовым людям барыня выделяла содержание в виде ржи зерном или мукой по своему усмотрению (как кто работал). За вынос ночного горшка платила 1 рубль в месяц (в 80-е годы XIX века за 3 рубля можно было купить немудреную корову). Марфу Петровну помнили как высокомерную тщеславную барыню, своенравию которой не было границ. Её кучер Василий Гаврилович Козлов (деревня Лукомец) лично мне рассказывал: «Был я у Васильковской кучером целый год. Сижу на козлах кареты, правлю лошадями, а повернуться к ней лицом не смею. Велит: «Гони!» Хлестну лошадей, и понеслись вперёд, не считаясь ни с чем. Люди знали, сторонились загодя. Если встречные, завидев издали карету барыни, становились на колени, кланялись и кричали: «Ура, наша барынька едет!», Васильковскаякомандовала: «Осади!», и подавала рубль. С деньгами не считалась, когда хотела себя показать, и чаевых не жалела. Но чтобы свести концы с концами, продавала лес, отдавала землю в залог под наличные. Близким ей в Опочке был Селюгин. Возил к нему не раз и не два. Барыне там целовали руку... Один раз зимой в Исаках увидели впереди толпу людей на дороге. «Гони!» – приказывает. Я отвернул, не давить же людей, и обернулся. Никто не пострадал, но уволила сразу».

Перед самой революцией у Васильковской было 60 коров, 20 лошадей. Часть земель, отданных под залог наличными деньгами крестьянину деревни Кареселка Василию Ивановичу Луппо (прозвище Богатырёнок), перешла к нему за непогашение долга.

Предвидя для себя неблагоприятные последствия, перед Октябрьской революцией Васильковская сбежала в Петербург, бросив всё (истории известен бунт крестьян её деревни Бахарево, жестоко подавленный). Дальнейшая судьба Васильковской неизвестна. Был слух в народе, уже при Советской власти, что сын Васильковских перешёл на сторону революции и дослужился до генерала, но ничем и никем это не подтверждено и не опровергнуто.

Имение Степеницы не было разграблено. Всё хозяйство господ было либо распродано сельским Советом, либо роздано беднякам, земли национализированы и переданы крестьянам бесплатно. Сад в 1939 году вымерз. Аллеи из вековых лип не сохранились, отчасти по старости, но в основном потому, что были вырезаны населением. Из липовой древесины делали кадки (особенно под мёд), из дуплистых (без стержня) чурбаков – ульи-лежаки для пчёл, сапожники – колодки для шитья обуви; столяры, умельцы – ложки, плошки, солонки, ступы, чашки. Из луба липы плели лапти, корзины, севалки, лукошки, коробы, детские люльки и многое другое.

Василий Иванович Луппо, закрепив за собою законно залоговые земли Васильковской, стал в своей деревне Кареселка зажиточным крестьянином. Его знали так – жил скупо, считал каждую копейку, копил долго, рискнул дать барыне наличные под залог земли, и выиграл. Работал на земле сам, подкапливал снова. Построил новый дом, возвёл постройки. На речке в Кареселке возвёл плотину, построил небольшую мельницу. В хозяйстве Луппо перед революцией было 15 коров и 6 лошадей. Василий Иванович умер до 1918 года. Дети его за хозяйство отца не держались: сын служил в Красной Армии, дочь работала учительницей под Ржевом.

Хозяйством Луппо новые власти распорядились так же, как и помещичьими: что продали, что раздали беднякам, в дом из Сальникова переехал сельсовет, о чем уже написано выше. Секретарём Каресельского сельсовета, первым при Советской власти, был Николай Константинович Богданов. Он утонул, купаясь перед плотиной мельницы Луппо, хотя был отменным пловцом, а глубина водоёма меньше человеческого роста. Предполагали что-то неладное, но тайну своей смерти Богданов унес в могилу.

Примерно в начале 30-х годов в доме Луппо открылась Каресельская начальная школа, просуществовавшая до 50-х годов XX века. Сельсовет же снова переехал – на этот раз в дом Петра Андреевича Авотина, в деревню Лозовка (три хозяйства хуторского типа), и размещался в нем до 1941 года. В первый день оккупации, 7 июля, сельсовет сожгли немцы.

В.П. Парамонов. Заверняйка